Сергей Ольшанский: «Ты что, убил кого-то?» — спрашивали офицеры на Камчатке»

• Эта статья в архиве

Во время дерби «Спартак» — ЦСКА бронзовый призер Олимпийских игр-1972, по его признанию, испытывает «раздвоение личности».

А все потому, что прожил в футболе необычную жизнь: был капитаном и красно-белых, и красно-синих, сохранив и к тем, и к другим добрые чувства.

Мы встретились в офисе «Ники» на стадионе «Труд», что на Варшавском шоссе. Ольшанский — генеральный директор этого клуба, команда которого несколько сезонов провела во втором дивизионе, а сейчас выступает в любительском чемпионате Москвы.

— В «Спартаке» я состоялся как игрок, именно из него меня пригласили в сборную страны, — говорит Сергей Петрович, которому в конце мая исполняется 73 года. — В этом клубе ко мне всегда относились тепло. Приглашают на праздничные мероприятия и ветеранские турниры, после которых встречаемся за столом. Армии же отдал 23 года, до полковника дослужился. Парадный мундир вон в шкафу висит.

Когда демобилизовался в 2005-м, Назар Петросян позвал в «Нику». Он в ней президент, а Олег Романцев, Михаил Гершкович и Александр Тарханов — соучредители. Был начальником команды, потом стал генеральным директором. Говорил Назару, что не понимаю специфики этой должности, но все-таки согласился: «Смотри только, чтоб без подставы». Постепенно освоился, да и компетентные люди помогают. У нас в ведении два больших поля и одно мини-футбольное. Их сейчас академия «Торпедо» арендует.

— Романцев наведывается?

— До недавней операции на сердце приезжал, когда собирались ветераны. Сам уже не играет, конечно. А я в 2007-м прекратил, когда от рака умерла жена. Настроение пропало.

— Какой же период своей футбольной жизни вспоминаете с особым удовольствием?

— Спартаковский, шесть с половиной сезонов, пусть он и получился драматичным.

В 69-м уже во второй игре за основную команду «Спартака» — а поначалу я выходил в нападении — защитник кутаисского «Торпедо» Автандил Цверава так засадил сзади по голеностопу, что по сей день сказывается. Известный хирург Зоя Сергеевна Миронова заявила, что надо оперировать. «Гарантируете, что в футбол смогу играть?» — спрашиваю. «Кто же тебе такую гарантию может дать?» — «Так что же делать?» — «Перебинтовывай».

Сколько играл, всегда приходил в раздевалку за час до игры и бинтовался. Надо мной смеялись даже. Но иначе никак. Жилка перескакивает из одной позиции в другую, а бинт ее держит. Хожу нормально, а бегать без бинта не могу.

Полгода тогда пропустил, утратил чувство мяча. В дубль перестал попадать. Уже подумывал уходить из «Спартака». Но мой отец и Николай Петрович Старостин в меня верили и всячески ободряли. И вот в начале лета 71-го года, когда мы поехали на «халтуру» в Астрахань, главный тренер Никита Симонян поставил центральным защитником. Получилось! А тут в Ташкенте «сломался» Вадим Иванов, и я встал на его место. А Вадик на этом играть в «Спартаке» закончил.

***

Тарасов ослаблял конкурентов с помощью министра обороны

— В 1975 году случилась знаменитая история с вашим призывом в армию…

— 21 мая олимпийская сборная, в которой я был капитаном, обыграла в Лужниках со счетом 3:0 югославов в отборочном матче к Играм в Монреале, а 28-го мне исполнялось 27 лет. С этого возраста на срочную службу не призывали.

Собирался подать документы для сдачи государственного экзамена в Институте физкультуры, как вдруг утром заявляется лейтенант. «Хорошо, — говорит, — поехали в институт, но только в моем сопровождении». Встретился нам там Александр Васильевич Варюшин. Пошутил: «Ты теперь такой крутой стал, что с охраной ходишь?»

— Но ведь в то время у студентов были отсрочки от армии. Выходит, вас призвали незаконно?!

— Пока учился, не призывали. А госэкзамен сдать не дали.

…Из института меня повезли в подмосковный город Железнодорожный, а оттуда спустя день — в аэропорт и на Камчатку. Офицеры удивлялись: «Это ты?! Мы же на днях смотрели трансляцию матча с югославами. Ты, наверное, убил кого-нибудь, вот тебя в армии и спрятали».

Сначала определили писарем, потом, когда министр обороны Гречко потребовал, чтобы служил на общих основаниях, — помощником гранатометчика. Впрочем, камчатская эпопея продолжалась недолго. Через три месяца я оказался в хабаровском СКА.

— Зачем же игрока не только олимпийской, но и первой сборной — а к тому времени вы успели побывать и в ней капитаном, — отсылать в часть?

— Это-то и возмутило многих. Тогда же призвали и отправили в Чебаркуль, что в Челябинской области, капитана «Торпедо» Вадима Никонова. А ватерполиста Александрова Кабанова заслали на остров в Баренцевом море, не посмотрев на то, что он олимпийский чемпион.

— Хотели показать, что в стране служат все? Но ведь это все равно было не так. В часть футболистов отправляли в наказание. Вагиза Хидиятуллина, например, за то, что он хотел покинуть ЦСКА и вернуться в «Спартак». Почему же за вас так крепко взялись?

— В то время поднимать футбольный ЦСКА назначили известного хоккейного тренера Анатолия Тарасова. Как я впоследствии узнал, Гречко обещал ему генеральское звание, если сделает армейскую команду чемпионом. Вот Тарасов, тесно общавшийся с министром, и захотел с его помощью ослабить конкурентов.

— Но почему бы не взять вас в ЦСКА? Тем более, что армейская команда выступала плохо и заняла в итоге, как и годом ранее, 13-е место, едва не вылетев в первую лигу.

— Видимо, Тарасов думал, что и без меня все получится. Нападающего Юрия Чеснокова как раз тогда взяли в ЦСКА из «Локомотива». А Александр Минаев, чтобы избежать повторения моей истории, ушел из «Спартака» в «Динамо». Там были свои тараканы, но это все-таки не армия.

Кстати, я не протестовал. Раз положено служить, то положено. Лишь позвонил с разрешения офицера, который за мной приехал, Старостину. «Сергей, мы ничего не можем сделать». Перед этим Николай Петрович погорел, когда «отмазывал» каким-то образом от армии вратаря Юрия Дарвина, и ему пригрозили: «Еще раз такое сделаешь — посадим».

Позвонил также Бескову, возглавлявшему олимпийскую сборную. Вышли на Константина Черненко, будущего генерального секретаря и динамовского болельщика, которого Бесков хорошо знал — бесполезно. В то время вторым человеком в стране был Гречко.

— Почему же у Тарасова не получилось в футболе?

— Потому, что это не хоккей. Его методы не прижились. Тарасов вводил хоккейные тренировочные упражнения: заставлял кувыркаться в гору, таскать партнеров на плечах. Когда рассказывали, что он творил, у меня последние волосы вставали дыбом. У пятерых игроков произошло опущение сердечной мышцы.

— Как же хоккеисты выдерживали?

— Они играют смену меньше минуты, а потом отдыхают. Своя специфика.

Обратно в «Спартак» не позвали

— Сами как считаете: потеряли как футболист за год отсутствия в большом футболе?

— Конечно, крылья подрубили. В 27 лет футболист уже зрелый, но сил еще много. Впрочем, на Камчатке я пробыл лишь три месяца. Потом в связи с болезнью маленькой дочери отпустили в Москву, а оттуда я отправился в Хабаровск, где играл за местный СКА. Команда выступила хорошо, пробилась в переходный турнир, где ее «подпарили» судьи — не нужен был клуб с Дальнего Востока в первой лиге. Меня же вызвал командующий: «Выписывай жену — мы тебе квартиру в Хабаровске дадим». Но я поблагодарил и только попросил разрешить съездить в отпуск.

В ЦСКА вместо Тарасова как раз собирались назначить Бескова. «К вам с удовольствием пойду», — сказал я ему. И мне, когда находился в отпуске, предписали явиться в ЦСКА. Вдруг — бах, назначают Алексея Мамыкина.

— Почему не подались обратно в «Спартак»?

— Я хотел туда вернуться. Но сняли Старостина. Если Никонову Валентин Иванов четко сказал: «Дослужи и возвращайся», — то Анатолий Крутиков и его помощник Галимзян Хусаинов, возглавившие «Спартак» в 1976 году (при них клуб тогда вылетел в первую лигу), во мне заинтересованности не проявили. Если бы меня позвали, согласился бы и строил бы соответствующим образом свои планы. В ЦСКА между тем предложили офицерское звание — младшего лейтенанта. «Нет, — говорю, — позвольте сдать госэкзамен и дайте старлея, тогда соглашусь». Так и договорились.

— Спартаковские болельщики не освистывали?

— Нет, отнеслись с пониманием. Некоторые задавали вопросы. Отвечал: «Если бы вы знали мою судьбу, поменяли бы мнение».

***